Если представить отношения "Адреналина" и "Высокого напряжения" по-родственному, то в них вряд ли найдется место дружбе, теплоте и милым розовым открыткам с котиками на праздники. Скорее, эта парочка будет метать друг в дружку молнии взаимной ненависти и нетерпимости — того особого вида, доступного только людям с одними генами.

"Адреналин", как гений чистой красоты, если и решит появиться в свете со своим неблагополучным братом, то с единственной целью — лишний раз подчеркнуть свою исключительность и безукоризненность. Сиквелу же суждено пузыриться черной завистью и втайне презирать самого себя, потому как что бы он не делал, ясно как день — на этом ребёнке родители как следует отдохнули. Сиквел — определенно не плод любви с музой, а результат грязного сексуального акта, во время которого музу связали, оторвали крылышки и изнасиловали в неудобной позе. Нет, не на заднем сидении "Фольксвагена".

Какой козлина нашептал режиссёрам Невелдайну и Тейлору, что в словосочетании "безумный экшен", которым довольно точно описывался первый "Адреналин", ключевое слово именно "безумный" — нам, вот ей боже, до фонаря. Нашептал — и ладно, флаг ему в руки и дробовик в жопу. Может, то вообще были внутренние демоны молодых кинематографистов — некоторые кадры "Высокого напряжения" прямо-таки кричат о психической неуравновешенности его создателей.

Итог един и он дико печален: из адреналинового забега длиной в девяносто минут сиквел мутировал в какой-то наркотрип с постоянными перекурами, ловлей глюков и разговорами о том да о сём. Экшена по чисто субъективным ощущениям стало меньше раза в полтора, зато ненужных пауз и прочей херотени, которая сильно сбивает с панталыку — на порядок больше.

Цитата: - Это диалект провинции Гондон?

Иногда на экране происходит такое, что остаётся лишь развести руками: то подружка главного героя минут пять треплется со своим бывшим боссом, то авторы внезапно решают провести небольшой экскурс в детство Чева Челиоса, то драка на электроподстанции превращается в пародию то ли на годзиллиаду, то ли вообще на весь жанр монстр-муви в целом. Причём, увы и ах, в пародию скверную — сильно затянутую и неумело снятую — даже ещё более неумело, чем это делали японцы в пятидесятых.

Потом кино вроде как вспоминает о своей глубинной сущности и даёт джазу — бодрой перестрелкой, лихой поножовщиной, мордобоем, наконец. Затем этот драйв решает, что с него пока хватит, и выходит из зала — подышать свежим воздухом. Надышится — возвращается обратно: чё, мол, уже не ждали? А вот и я, весь в белом, только слегка забрызганный кровищей.

И так — всю дорогу, как будто кто-то забавляется с рубильником, подающим ток в сердце фильма. Вкл. — Выкл. Ебошит — не ебошит. Бьётся — не бьётся. Вставляет — не вставляет.

Это, извините, не жизнь — не реальная и даже не потусторонняя. Это не прекращающаяся агония — как в том бородатом анекдоте про неутомимых реаниматоров, не дающих душе как следует побухать с покойными товарищами на небесах. Видимо, в нашей реальности строгий лимит на безбашенные фильмы, а наркотический бред, как известно, радует лишь до определенного момента — потом это дерьмо вас просто-напросто убивает.